«Знаете, Билл, за свою жизнь я понял вот что. Иногда надо сказать: “Какого чёрта?” и сделать шаг.» Эту фразу произносит семнадцатилетний герой Тома Круза, надевая чёрные очки, закуривая сигарету и хлопая по колену человека, от которого зависит его поступление в Принстонский университет. Сцена разыгрывается на семьдесят пятой минуте картины “Рискованный бизнес” (1983 г.), входящей как минимум в двадцатку, а то и в десятку моих любимых фильмов. Я испытываю к этой комедии ностальгические чувства.

Моя юность пришлась на восьмидесятые годы прошлого века. Помнится, в ту пору отечественное кино тоже постоянно обращалось к молодёжной теме. За “Чучелом” (1982 г.) последовали “Курьер” (1986), “Плюмбум” (1986), “Забавы молодых” (1987), “Маленькая Вера” (1988), “Дорогая Елена Сергеевна” (1988) и т.д., и т.п., вплоть до “Фаната” (1989) и “Аварии – дочери мента” (1989). Герои “Чучела” – шестиклассники, а я в момент его выхода на экран был восьмиклассником; примерно так же соотносился с моим возрастом и возраст действующих лиц остальных перечисленных фильмов.

Герой “Курьера” очень мило и совершенно бесцельно валял дурака, герой “Плюмбума” был абсолютно неправдоподобен, герои “Маленькой Веры” буквально изнывали от скуки в Мариуполе (который в то время назывался, прости Господи, Жданов). В каких-то других фильмах, названия которых не задержались в моей памяти, любера без конца дрались с панками и металлистами (ради чего дрались – сами не знали). Всё это считалось остро актуальным, но я запомнил 80-е совсем не такими. Дух этого времени был другим. И мы были другими.

Мы не идиотничали, не умирали от скуки, не панковали и не бились с панками. Советскую власть мы презирали (а как ещё семнадцатилетние могут относиться к режиму, олицетворяемому семидесятилетними маразматиками?), но бороться с ней не собирались. Мы исполняли предписанные властью глупые ритуалы, не воспринимая их всерьёз. Разумеется, каждое комсомольское собрание переходило в вечеринку с непременным пением под гитару “Поручика Голицына”, но и не более того. Среди нас не было диссидентов. Мы были весёлыми и циничными конформистами.

Режиссёр “Маленькой Веры” Василий Пичул рассказывал, как в Канаде к нему подходили местные зрители и говорили, что этот фильм – о них. Я ему верю. Где-нибудь в Саскатуне (провинция Саскачеван) трубы дымят точно так же, как в Мариуполе. Возможно, и живут там такие же мастера поскучать. В сущности, люди везде одинаковы, и принадлежность к эпохе или к субкультуре часто значит больше, чем принадлежность к стране. Со своей стороны я могу сказать, что ни один советский фильм о молодёжи не передаёт мироощущение, бывшее у меня в 80-х. Hи один. A американская комедия “Risky business” – передаёт.

В оригинале реплика героя Тома Круза построена чуть-чуть иначе и звучит куда экспрессивнее, чем в смягчённoм русскoм переводe: You know, Bill, there’s one thing I learned in all my years. Sometimes you just gotta say, “What the f**k, make your move.”

Надеть чёрные очки, закурить сигарету и обратиться к кому-нибудь, кто минимум в два раза старше вac, со словами “знаете, за свою жизнь я понял вот что…” – это высший кайф семнадцатилетних. Думать о сексе нон-стоп, сидя на уроках, занимаясь спортом или играя в карты с друзьями – это нормальное состояние семнадцатилетних. Жить с ощущением, что впереди блестящее будущее, а мир готовится лечь к вашим ногам – это естественное умонастроение семнадцатилетних. Американские режиссёры всё это понимали, а советские – нет.

Мы одевались, вели себя, разговаривали и смотрели на жизнь точно так же, как герои “Рискованного бизнеса”. При этом какое-либо подражание с нашей стороны априори можно исключить. Мы просто не знали о существовании такого фильма. Я впервые увидел его лет через 20 после выхода, уже в XXI веке. Однако дух эпохи Рейгана и Тэтчер с её энергией и культом успеха был так силён, что мы ощущали его, словно никакого железного занавеса не было. Кстати, в истории кино мало фильмов, которые прославляли бы капитализм и свободу предпринимательства так естественно и непринуждённо, как “Рискованный бизнес”.

Разумеется, ни у кого из нас не было порше, да и жили мы отнюдь не в эксклюзивном квартале Чикаго на берегу Мичиганского озера. Но в семнадцать лет это не так важно. Потёртые джинсы и серые пиджаки с чёрными футболками у нас были, и иногда нам даже удавалось раздобыть где-нибудь “Мальборо”, а это значило, что мир у нас в кармане. Помнится, году в 84-м или 85-м мы с товарищем читали чуть ли не в “Комсомолке” статью о западногерманской молодёжи. В ней было подробно описано, во что одеваются западные немцы нашего возраста. Мой товарищ посмотрел сначала на мою куртку, потом на свои кроссовки (джинсы у нас были одинаковые) и сказал: “Они такие же, как мы”. “Да, – ответил  я, – они такие же”.

Я знал, что фирменные кроссовки у моего товарища – одни на двоих с братом, и что носят их братья попеременно. Достать вторую пару их родителям никак не удавалось. Но в семнадцать лет нормально развитый человек убеждён, что мир лежит у его ног, даже если эти ноги бывают обуты в кроссовки лишь в определённые дни недели. У Дюма капитан королевских мушкетёров Де Тревилль вспоминаeт: «Я приехал в Париж с четырьмя экю в кармане и вызвал бы на дуэль любого, кто осмелился бы сказать мне, что я не в состоянии купить Лувр.» Повторюсь: в сущности, люди везде одинаковы.

Наши девушки одевались в точности, как героиня Ребекки Де Морнэй в “Рискованном бизнесе”. Правда, среди них не было профессионалок.

Конечно, мы знали, что живём совсем не так, как живут там. Примерно в 1983 или 1984 году в “Иностранной литературе” был опубликован какой-то сатирический и социально-критический английский роман, написанный от лица подростка. Удручающую бедность своей семьи герой описывал словами: «На нашей улице мы единственные, у кого нет видео». Я хохотал, читая это. В ту пору я только слышал о видео, а увидел его лишь в 1987 (на кассете были два фильма со Шварценеггером – “Коммандо” и Терминатор”, и мы смотрели их всемером или ввосьмером в чёрно-белом варианте, потому что декодера в телевизоре не было).

Свой первый видеомагнитофон мы купили вскладчину в 1988… и открыли видеосалон. У нас был телевизор с диагональю 63 сантиметра, и человек по сорок-пятьдесят собирались перед ним, чтобы посмотреть очередную серию “Эммануэли” или что-нибудь с Брюсом Ли. Мы давали по три сеанса за вечер. Заработать за одну ночь восемь тысяч долларов, нам, в отличие от героев “Рискованного бизнеса”, не удалось. Но по рублю с человека мы собирали, и мир был нашим. То, что в других странах видео считалось общедоступным предметом индивидуального пользования, нас ничуть не смущало. Напротив, это придавало нашему бизнесу пикантность.

Нас вообще ничто не могло смутить или испугать. В 1986 году Юрис Подниекс снял фильм “Легко ли быть молодым?” Нашёл, в чём сомневаться. Да на свете нет ничего более лёгкого, чем быть молодым. И ничего более прекрасного, в общем-то, тоже. Молодость – это пора всемогущества и всезнания. У Роберта Хайнлайна в романе “Достаточно времени для любви” есть известная фраза:

«Человек должен уметь менять пелёнки, планировать вторжения, резать свиней, конструировать здания, управлять кораблями, писать сонеты, вести бухгалтерию, возводить стены, вправлять кости, утешaть умирающиx, исполнять приказы, отдавать приказы, сотрудничать, действовать самостоятельно, решать уравнения, анализировать новые проблемы, разбрaсывать навоз, программировать компьютеры, вкусно готовить, хорошо сражаться, достойно умирать. Специализация — удел насекомых.»  

Мы определённо не были насекомыми. Может быть, некоторых из нас озадачила бы перспектива закалывания свиньи. Но за планирование вторжения, написание сонета или возведение стены любой из нас взялся бы без малейших колебаний. А самые талантливые, пожалуй, справились бы даже с разбрасыванием навоза.

И да пребудет с нами рок-н-ролл!