О “единых правах” человека

Когда в современных США избиратель может проголосовать досрочно за 3 месяца до выборов (!), при этом удостоверением его личности может служить любой именной счет, даже от газовой или электрокомпании, когда значительная часть избирателей голосует по почте(!), а списки избирателей регистрируются по мере обращения самих избирателей – это такая профанация выборного процесса, когда слово «фальсификация» теряет смысл. Этот процесс нельзя фальсифицировать, потому что он сам по себе есть одна большая фальсификация!

Когда губернатор Техаса грозит пристрелить иностранных наблюдателей (из Евросоюза) приехавших в Техас контролировать выборы, и не пускает их ближе, чем на 100 метров к избирательным участкам – это многое говорит.

В процессе американских выборов нет каких-то отдельных нарушений и подлогов, потому что они сами по себе грубый подлог, абсолютно исключающий возможность контроля (при вышеописанной системе) за подачей голосов.

Власть в США – классическая криптократия и кастократия, которую только по недоразумению (или угождая её самодержавной группе) кто-то может назвать «демократией».

Впрочем, речь не только о США. Мягко говоря, странно говорить о «единых правах человека» в любой стране, где легализованы детоубийства в виде абортов. Жертвы абортов – безусловно, представители вида ноmo sapiens (по крайней мере, я ни разу не встречал возражений против этого). В то же время они не голосуют (разумеется) и не имеют права голоса даже по собственной судьбе, не говоря уже о судьбах общества. Право на жизнь и все прочие права человека на жертв абортов не распространяются. Все решают за них другие люди, что является феноменом «открытой власти заговора». Странно, но в данном случае заговор одних людей против других (причем с целью их убить) вообще никем не скрывается и в открытую прописан в законе. Следовательно, ни о каком «едином для всех минимуме прав» уже не может идти речи, потому что убитым отказывают даже в самых элементарных, первичных правах…

Нет ничего странного или непонятного в том, что общество с такими чудовищными практиками (легализованные аборты) мы берем под подозрение во всех прочих смертных грехах. Ибо, согласитесь, преступление более тяжкое, чем детоубийство, трудно отыскать. И общество, преодолевшее такой моральный барьер, с легкостью возьмет другие, типа «не укради», «не возжелай» и т.п.

Если страна, признавая и уважая право на жизнь одних людей, массово уничтожает других людей, то такого рода сегрегацию в политологии принято называть не демократией а фашизмом. Мы с читателем не будем обессмысливать термины, называя демократией все, что нам нравится, а фашизмом – то, что нам не нравится. Мы без эмоций, в рамках научной схематизации разберемся в определениях терминов.

Некогда (в античных полисах) демократия и фашизм были, конечно, неразличимы. Однако термины в горниле веков очень часто изменяют своё определение. Поэтому мы и говорим, что обеспечение жизни одних людей за счет убийства других «принято называть» фашизмом. В определении нет никакой оценки, никаких страстей или эмоций. Оно – вне времени и пространства.

Безусловно, криптократия (самодержавие неформализованной элитной группы) ближе к фашизму, чем к демократии. Во-первых, фашизм никогда не брезговал демократической фразой, популистской демагогией, и антифашисты должны помнить это со школьной скамьи. Во-вторых, принципы сегрегации (одни умирают во имя повышения комфорта других) – чисто логически несовместимы с основополагающим демократическим принципом «один человек – один голос». Или уж равенство людей перед законом, или одни поедают других, как ни крути – каннибализм и демократия не могут быть совмещены, если не выхолостить оба термина до полной бессмыслицы.

Серьёзный политолог никогда не назовет современные нам порядки в США и в Европе демократией. Это криптократия, власть заговора, имитирующего демократические процедуры. При этом имитация чудовищно груба, фанерна, она неспособна обмануть даже самого поверхностного наблюдателя, если он не полный идиот (или не в доле с криптократами).

С точки зрения предмета нашего исследования важно отметить, что криптократия тесно связана с номинализмом, как методологией мышления. Отказ от общих стандартов и оценок, глубокий субъективизм – безусловно, наследие номинализма в массовом сознании европейца и американца. Номинализм и не мог породить собственно демократию, поскольку для него нет «человека вообще» а есть только конкретные Петры, Иваны, Стивы и Джоны. Договорные добрососедские отношения между рядом конкретных лиц и будут в номинализме называться «демократией» – потому что участники этих отношений пользуются и правом голоса на реальных выборах, и разветвленной правовой защитой своей жизни и достоинства.

Но в том то все и дело, что любое преступление будет лишь тогда считаться преступлением, когда оно совершено внутри этого договорного круга, одним его членом против другого. Если же преступление вышло за пределы круга и жертвой стал не упомянутый в номенклатурном договоре человек – его все равно, что и не было! Ни жертвы, ни преступления эта своеобразная «демократия» персональных договоренностей просто не признает.

В рамках номиналистской методологии мышления криптократия и демократия могут сливаться до полной неразличимости, что мы на современном Западе и наблюдаем. Не обозначенные поименно в договорах люди людьми не считаются, официально для такой «демократии» не существуют (следовательно, у них нет никаких прав – ведь их самих нет). Жертвы ли это абортов, или безчисленных войн, развязываемых США с самыми гнусными мародерскими целями, или это жертвы системы внутри страны – они криптократами отрицаются, как вымысел и грязная инсинуация. Если для реалиста всякий, кто не является «не-человеком» – человек, то для номиналиста всякий, кто не записан официально в «человеки» криптократией – заведомо «не-человек». Не внесли вас в поименный список правообладателей – и все, нет вас, ни тела вашего, ни дела – вообще ничего…

В западной демократии заложен удивительный по своей циничной откровенности «круг доказательств», который, кстати, осуждал У.Оккам, бывший, безусловно, тоньше и глубже своих современных эпигонов.

Этот круг: невозможность получения прав без денег, а денег без прав. Западное общество не считает человеком того, кому не дало денег, а денег оно не дает тому, кого не считает человеком. Сверхэнергичные бурные компании по защите попранных прав каких-то отдельных личностей лишь подчеркивают бесправие в забвении всех остальных, аналогичных случаев. Кампанейщина в правозащите защищает права одного-двух избранных, игнорируя при этом права миллионов.

Либерализм устами его апологетов – есть борьба против единого и всеобщего начала за дробление всей реальности на множество автономных мирков. Чисто номиналистический принцип бессвязных множеств, который на практике вовсе не так красив, как в высокопарных словесах. Например, рассуждения насчет того, что «нельзя принуждать к счастью тех, кто своего счастья не понимает» на практике выливаются в консервацию несчастья несчастных.

«Гарантии сосуществования» – это как раз тот самый поименный список акционеров «демократии», которые обязались по договору уважать права друг друга, и черта с два обязана уважать права третьих лиц. Именно поэтому «либерализм, несмотря на связь этого понятия со словом «свобода», никогда не равнялся свободолюбию и вседозволенности». Либерал не свободен с теми, кого признал себе ровней, и тем более не допускает мысли о свободе тех, кто не внесен в «общественный договор». Перл о несовместимости свободы с равенством великолепен – враг либерализма точнее и хлестче бы не сказал!

«Развитие правового государства» – на практике есть замена совести контрактом, а заповедей – договорами. Для номиналиста заповедь «Не убий!» категорически непонятна своей размытостью и характером универсалии.

-Как это так – не убий? – возмутится он. – Вы мне конкретный список подайте – кого не убий, по именам и должностям… А такими заповедями, как у вас, ребята, ни курицы не сваришь, ни ветчины не пожуешь…

А в самом деле – задумается томист, католик – докуда распространяется это «не убий!»? На кур и свиней распространяется? Начнутся уточнения и поправки, а это уже торжество номинализма.

Дело в том, что ларчик открывается просто. Реализм трактует заповеди расширительно: они автоматически, по умолчанию, распространяются на все, что не объявлено исключением из правила. Убивать вообще плохо, даже если речь идет о курах и свиньях. Поэтому никакую тварь, даже самую низшую, нельзя убивать без нужды, для удовольствия – сказано – «блажен, иже и скота милует». То есть милость к скоту не прописана как закон, но приветствуется в рекомендательном порядке.

Номинализм трактует заповеди (для него они универсалии) в сужающем смысле: Они не распространяются ни на что, кроме официально подчеркнутых конкретных персон. Сказано в договоре – «обязался не убивать Петра, Сидора и Ивана», я уважаю договор и их не трогаю. А про Семёна ничего не сказано в договоре. Всякие там подобия и сходства, смутные, расплывчатые тождества – суть есть химеры, универсалии. Семён не указан в списке «не убий!» – на него, следовательно, заповедь не распространяется…

http://economicsandwe.com/doc/3443/

Настоящий материал самостоятельно опубликован в нашем сообществе пользователем Ufadex на основании действующей редакции Пользовательского Соглашения. Если вы считаете, что такая публикация нарушает ваши авторские и/или смежные права, вам необходимо сообщить об этом администрации сайта на EMAIL abuse@newru.org с указанием адреса (URL) страницы, содержащей спорный материал. Нарушение будет в кратчайшие сроки устранено, виновные наказаны.

You may also like...


Комментарии
Чтобы добавить комментарий, надо залогиниться.