Продолжая тему сноса ларьков.

Все пишут о московской «ночи длинных ковшей», после которой сотни тысячи людей останутся без работы, без денег и без веры в невидимую руку рынка. А я скажу, что они просто не вписались в рынок, но напишу о шашлычке. Не уверен, что на снимке развалины той самой — лучшей в Москве — шашлычки. Но даже если это не она, знайте, ее развалины где-то рядом.

В 2003 году, поселившись неподалеку от м. Краснопресненская, я обратил внимание на ларек возле входа в метро. В нем было все, как в других таких же ларьках: шаурма, чебуреки, паленая водка… и шашлыки. Но в отличие от всех прочих к нему всегда стояла очередь, а собак и котов в округе давно уже никто не видел.

Долгое время я выходил из метро и проходил мимо, не поворачивая головы: из окошка тянуло мясом, которое я к тому времени давно не ел, потому как денег на мясо не было. Но однажды возвращаясь чуть не с последним поездом и зная, что дома в холодильнике шаром покати, да и холодильника давно уже нет , я остановился и попросил чего-нибудь без мяса. По ту сторону прилавка стоял удивительно милый дедушка — восточный, естественно. Может, узбек, а может, таджик… Он ни слова не говоря, начал что-то готовить и через пару минут протянул мне шашлык. «Все как ты заказывал, дорогой, — сказал он. И прибавил: мяса там нет!»
***
То ли шашлык был такими вкусными, то ли я был слишком голоден, но съел этот и еще четыре штуки. Дедушка все так же молча наблюдал за мной, одновременно улыбаясь и пытаясь спрятать улыбку.
С этого времени я стал постоянным клиентом крошечной восточной забегаловки. Или нет, «стояловки» — забегать было некуда и ждавшие, и евшие располагались на улице. Где ели, мочились и ходили по большому прямо за этот же ларек.
С дедушкой я всякий раз здоровался, но, не спросив, как его зовут в первый раз, потом стеснялся. Мы с ним перекидывались парой слов и я, забрав свои шашлыки, отходил в сторону. Однажды я заметил у него на переднике огромное грязное пятно, и сам собой вырвался вопрос: «ПробLевался?» Он все так же молча улыбнулся и кивнул. И я улыбнулся в ответ, забирая свой привычный пакет.

***
Через какое-то время я заметил, что мой знакомый поспешно прячет кошачий хвост. Он поймал мой взгляд и отвернулся. Моя улыбка повисла в воздухе, и я не стал дожидаться ответа. Сзади подпирала шумная московская очередь — все знали, что здесь готовят лучшие в Москве шашлыки и подают самую паленую водяру.
В следующий раз я увидел «своего» дедушку через полгода, после отсидки. Дедушка удивился и, как мне показалось, обрадовался моему возвращению. А я просто спросил: «Как шмаль?» И он, поняв, что я о пятке, которую он тянул, выдохнул: «Ништяк-афганка».
Это был единственный раз, когда мы перекинулись парой фраз. Тогда я узнал, что живет он с сыном, братом и еще с пятнадцатью родственниками прямо в этом ларьке.
Через год я уехал из Москвы. Но перед этим вышел на Краснопресненской, попрощаться и поесть шашлыков — тех самых, только с сыром и грибами, которые выращивались прямо в этом же ларьке. В окошке сидел восточный мужчина лет сорока, по виду сын. Я не нашелся, что сказать и спросил где дедушка. Тот сказал, что он вчера умер. Я забрал свой пакет и ушел. В этот раз шашлыки были как-то по особенному вкусные.
***
И вот сейчас, увидев на снимке, что сделали с моей любимой — самой лучшей в Москве — шашлычкой, я вспомнил своего давнишнего знакомого и мысленно порадовался, что тот уже умер. Ведь это совершенно невозможно пережить, когда железным ковшом разбивают твою жизнь. Впрочем, это и моя жизнь тоже.