18 июля 1863 года, в самый разгар Второго польского восстания (только погибшими порядка 12 — 15 тыс. у восставших поляков и около 6 тыс. у русских), появляется знаменитый «Валуевский циркуляр», названный так по имени автора, министра внутренних дел империи Петра Валуева.

Этот циркуляр многократно заклеймен в современной исторической литературе как максимальный всплеск великорусского шовинизма и насильственной русификации. Клеймят его очень часто, но цитируют почему-то гораздо реже, обычно отделываясь общими словами о «запрете украинского языка в царской России». Процитирую, не изменив ни буквы, всю «циркулярную» часть циркуляра, то есть ту, которая содержит конкретные предписания для российских чиновников.

«Принимая во внимание, с одной стороны, настоящее тревожное положение общества, волнуемого политическими событиями, а с другой стороны имея в виду, что вопрос об обучении грамотности на местных наречиях не получил еще окончательного разрешения в законодательном порядке, министр внутренних дел признал необходимым, впредь до соглашения с министром народного просвещения, обер-прокурором св.синода и шефом жандармов относительно печатания книг на малороссийском языке, сделать по цензурному ведомству распоряжение, чтобы к печати дозволялись только такие произведения на этом языке, которые принадлежат к области изящной литературы; пропуском же книг на малороссийском языке как духовного содержания, так учебных и вообще назначаемых для первоначального чтения народа, приостановиться. О распоряжении этом было повергаемо на Высочайшее Государя Императора воззрение и Его Величеству благоугодно было удостоить оное монаршего одобрения«.

Между прочим, даже после распада СССР многие ничего не поняли, и в РФ до сих пор продолжается советская дрочка на «сохранение языков и наречий малых народностей» — невзирая на то, что сами эти малые народности не хотят учить эти мёртвые языки и пользоваться ими.

Чтобы вы поняли, почему это важно — посмотрим на Европу, например, на Францию:

Практически весь юг и значительная часть северо-востока и северо-запада страны говорили на диалектах или наречиях, которым французы дали общее имя patois, по большей части настолько отличавшихся от французского, что парижским путешественникам не у кого было узнать дорогу (трудно представить себе в подобной ситуации путешествующего по Малороссии русского барина). Говорившие на местных диалектах крестьяне Бретани или Прованса отнюдь не были патриотами Франции, и вопрос о том, станут ли они французами, оставался открытым в течение большей части XIX в.

Почему же сегодня во Франции живут практически исключительно французы, а не пикардцы и провансальцы? А вот почему:

Закон, впервые разрешивший факультативное преподавание в школе местных языков, был принят во Франции лишь в 1951 г.

А до этого за преподавание «местных языков» сажали в тюрьму. Да и после 1951 года всё стало отнюдь не благостно. Одна из моих читательниц из смешанной семьи прокомментировала эту цитату так:

«К вопросу о патуа. Мой отчим, родом из Лотарингии, рассказывал, что в школе наказывали, если дети говорили между собой на патуа — а дело было уже, между прочим, в конце 1960-х — начале 1970-х.»

Языковая политика Франции, насколько мне известно, никаких вопросов у прогрессивного мирового сообщества не вызывает.