Однажды в уши Никите Хрущеву напели слова Пушкина, сказанные, будто бы, о нем, о Первом секретаре МГК ВКП(б):

«Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щёголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда».

Хрущев тотчас же включил Пушкина в свой расстрельный список, но фамилию директора музея “Пушгоры” вычеркнул красным карандашом сам товарищ Сталин, устроивший Никите выволочку, тыкая ему в морду его творческой инициативой. С тех пор Хрущев затаил на Пушкина лютую злобу и искал случая его отравить, дабы окропить злодейской вражьей кровью свое светлое имя.

Однако Сальери из Хруща не вышло: он оказался слаб для ремесла такого.

После разоблачения на ХХ съезде КПСС «культа личности» Сталина попытки отравления Поэта зачахли, однако Первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев продолжал громить творчество Пушкина на встречах с советской творческой интеллигенцией, ставя ей в пример своего любимого Тараса Шевченку. «Вот какой могучий талант воспитала наша Партия!» – гремел с трибун Никита, частенько распивавший с кобзарем горилку.

Однажды в ходе очередных возлияний с незаконно репресированным в свое время т. Шевченко он стукнул по столу ботинком и велел воздвигнуть ему на Москве монумент.