Ленин не стал читать «Бесов». (Этот роман, как известно, писатель создал по материалам процесса «Народной расправы», а сам Нечаев послужил прототипом героя романа Петра Верховенского.) Владимир Ильич признавался: «Явно реакционная гадость, подобная «Панургову стаду» Крестовского, терять на нее время у меня абсолютно никакой охоты нет. Перелистал книгу и швырнул в сторону. Такая литература мне не нужна, — что она мне может дать?.. На эту дрянь у меня нет свободного времени».

Немногим лучше относился он и к другим произведениям писателя. О «Братьях Карамазовых» вкупе с «Бесами» высказывался так: «Содержание сих обоих пахучих произведений мне известно, для меня этого предостаточно. «Братьев Карамазовых» начал было читать и бросил: от сцен в монастыре стошнило».

Роман «Преступление и наказание» Владимир Ильич, впрочем, прочитал. Один из товарищей в пылу спора как-то заметил ему:

— Так легко можно дойти до «все позволено» Раскольникова.

— Какого Раскольникова?

— Достоевского, из «Преступления и наказания».

— «Все позволено»! — с нескрываемым презрением подхватил Ленин. — Вот мы и приехали к сантиментам и словечкам хлюпкого интеллигента, желающего топить… революционные вопросы в морализирующей блевотине. Да о каком Раскольникове вы говорите? О том, который прихлопнул старую стерву ростовщицу, или о том, который потом на базаре в покаянном кликушестве лбом все хлопался о землю? Вам… может быть, это нравится?..

«Ничто так не претило Ленину, — замечал Л. Троцкий, — как малейший намек на сентиментальность и психологическое рассусоливание». «Очень строго относился к себе. Но копанье и мучительнейший самоанализ в душе ненавидел», — подтверждала это отношение Н. Крупская.

Чересчур пристальное внимание к темным сторонам человеческой души Ленина отталкивало, в одном из писем он называл это «архискверным подражанием архискверному Достоевскому». И добавлял, поясняя свою мысль: «Мне пришлось однажды провести ночь с больным (белой горячкой) товарищем — и однажды «уговаривать» товарища, покушавшегося на самоубийство (после покушения) и впоследствии, через несколько лет, кончившего-таки самоубийством… Но в обоих случаях это были маленькие кусочки жизни обоих товарищей». А выискивать в жизни подобные «кусочки», чтобы «соединить их все вместе… значит, малевать ужасы, пужать и свое воображение, и читателя».