В половине двенадцатого с северо-востока, со стороны Жироны, в Льорет-де-Мар вошел мужчина лет тридцати восьми. Его могучая шея была несколько раз обернута старым шерстяным шарфом, ноги были в лаковых штиблетах с замшевым верхом апельсинного цвета. Носков под штиблетами не было.

Он прошел авениду Советскую, ведущую к морю, вышел на Независимости (бывшая Санта-Лусия), пересек Кооперативную и снова очутился на Советской. Но это была уже не та Советская, которую он прошел: в городе было две Советских авениды. Немало подивившись этому обстоятельству, мужчина очутился на улице Ноябрьского Восстания (бывшей Нуэстра-Сеньора-де-лас-Мерседес). Подле красивого двухэтажного особняка №28 с вывеской на чистом каталонском языке

Каталонская Советская Социалистическая Республика
Дом Социального призрения N 2

он остановился, чтобы прикурить сигарильо у дворника — араба-марокканца, сохранившего и в старости звероподобный вид.

— А что, отец, — спросил мужчина, — невесты у вас в городе есть?

Старый араб ничуть не удивился.

— Кому и осел невеста, — ответил он, охотно ввязываясь в разговор.

Мужчина выдохнул дым и обвел усталым взглядом небо цвета пыльной каёмки на блюдечке и пальмы, чахлые и лохматые, как усы опустившегося предводителя дворянства.

— Нет, — сказал он с огорчением. — Это не Черноморск.