Уважаемые читатели!

Верховный суд Евросоюза вынес решение о том, что ожирение может трактоваться в трудовом законодательстве как инвалидность.

Причиной решения стало дело голландского профессионального мужчины-няньки (мы понимаем, насколько это уже трагично звучит) Карстена Кальтофта.

Карстен весит 160 килограммов. Вот он, кстати:

Его профессия — играть с детьми и присматривать за ними в специальном детском центре.

Около 4 лет назад, после 15 лет службы, мужчина был уволен за то, что слишком толст. И подал антидискриминационное заявление в суд. «Я не чувствую себя недееспособным», — заявил он, — «я могу просто сидеть на полу и играть с детьми, у меня нет никаких проблем, мне это не мешает».

Дело, обрастая инстанциями, длилось с 2010-го по этот год. И, как сообщает нам «Би-Би-Си», — решение Верховного Суда Справедливости Европейского Союза звучит так:

Само по себе ожирение — это не инвалидность. Однако в случае, если оно «затрудняет полное и эффективное участие» в работе — то жирный сотрудник подпадает под нормы о защите инвалидов.

А это значит:

1) никто не имеет права словесно унижать его по причине его лишнего веса;

2) работодатель должен обеспечить ему комфортные условия (широкие кресла, специальное место на парковке, иногда — специальный транспорт внутри зданий)

По цепочке пойдут и учреждения вроде стадионов, общественного транспорта и прочего. На стадионах придётся ставить метровые сидения, в транспорте расширить, вероятно, пространство между рядами и так далее.

…В общем, итог явно превосходит изначальные требования простого голландского детолюба.

Чем это по факту интересно для нас, уважаемые читатели: в Евросоюзе только что легализован ещё один вид Жертв.

Раньше это называлось «меньшинства», потом «притесняемые/дискриминируемые категории» — но на самом деле речь о том, что некая произвольно выделяемая группа внутри общества объявляется нуждающейся в дополнительной защите от большинства. При этом «большинством» объявляются прочие граждане, даже если они входят в другие категории жертв, также нуждающихся в защите от большинства.

Последствия строительства «общества жертв» неисчислимы — от общей утраты понятия нормы до диалектической необходимости в ближайшем будущем установить «табель о рангах жертв». Ибо если на одно и то же место будут претендовать толстяк, негр и голубой, — перед работодателем возникнет необходимость в шпаргалке на предмет того, кто из них как жертва большинства круче.

В данном конкретном случае мы хотели бы отметить лишь два момента.

Первый — локальный. До тех пор, пока ожирение почитается за результат личной распущенности и недостаточной работы над собой — оно является как бы врагом не просто здравоохранения, но и каждого конкретного гражданина, страдающего от неё. Ожирение стараются «бросить», как курение или алкоголь. От него отказываются в двенадцать ступеней, над ним одерживают триумфы. В борьбе с ним, в конце концов, современники всё ещё совершают какую-то личностную работу и делают себе характер.

Если же ожирение превратят в удобный повод для требований и социального скандализма — то в этом месте фронт борьбы современника с собой будет прорван. И вместо худеющих «латентных толстяков» мы увидим раскомплексованных толстяков открытых, качающих права и повышающих в передовых обществах планеты и без того зашкаливающий градус подавленной ненависти.

А второй момент — глобальный.

В сущности, за всеми этими «миноритиаризмами», то есть повышением «роли меньшинственных групп в принятии решений», стоит одна простая перспектива — демонтаж той самой формы «власти большинства», которая сейчас называется представительской демократией.

На всякий случай: демократия XX столетия — то есть участие широчайших кругов населения в принятии решений от СССР до США и от Китая до Аргентины — была, в сущности, производной от той власти, которой реально располагали массы в XIX-XX столетиях. То есть от власти огромных многомиллионных армий, «людей с винтовками», от которых напрямую зависели тогдашние элиты.

…Сегодня мы наблюдаем реставрацию более архаичного, «аристократического», «даннического» мирового уклада. Время многомиллионных армий уступает место эпохе относительно небольших «нео-рыцарских» отрядов, войны захвата территорий — войнам по сути карательным и разрушительным. И экипировка солдата стоит уже не 10 тысяч рублей в переводе на современные деньги, как сто лет назад, а миллионы (попробуйте подсчитать стоимость комплекта «Ратник» и его зарубежных аналогов).

В этой ситуации необходимость в том, чтобы делить власть (в форме ответственности или принятия решений) с широкими массами, у элит резко снижается. И поэтому самоидентификация граждан как единого целого сегодня подвергается в передовых странах максимальному выхолащиванию.

Одним из инструментов разрушения всякого «мы» является навязывание гражданам обиженных и пострадавших идентичностей, которые «угнетаемы большинством» и «сражаются с ним за свои права».

В результате реальные общие интересы масс дробятся на десятки взаимоисключающих параграфов, и «избиратель» поддерживает элиту, закрывающую его завод, потому что зато она впрягается за него как за гея, велосипедиста и азиата, а теперь вот ещё и толстяка.

Конечным итогом этого раздробления всякого социального единства среди граждан становится всё большая и большая зависимость от высшей власти каждого из них в отдельности. Ибо только высшая власть с её законами и требованиями по защите толстоты, черноты и голубизны — охраняет жертву-индивида от угнетения со стороны страшных соотечественников. И даже позволяет немного поугнетать их со своей стороны.

Таким образом, как ни парадоксально это прозвучит — «борьба за права жертв/меньшинств/угнетаемых групп» в конечном итоге ведёт лишь ко всё большей покорности жителей передовых обществ их управляющим элитам.

А это значит, что процесс производства всё новых категорий жертв там — в ближайшее время не остановится. Ибо в период углубляющегося мирового кризиса покорность масс элитами будет крайне востребована.