Гаденькая британская газетёнка Guardian выдавливает желчь на свои жёлтые страницы: Присутствие 335 российских спортсменов на Олимпиаде вызвало недоумение Запада, но указующие персты со стороны Великобритании и США вызывают мрачные усмешки. Давайте посмотрим правде в глаза: штрихи холодной войны, просачивающиеся на задворки Токио-2020, должны были в какой-то момент стать горячими.

На этой неделе в социальных сетях был опубликован короткий фильм, в котором представитель министерства Мария Захарова бьет куклу для единоборств с надписью “Пресса” и пинает ее ногами, а затем подписывается риффом We Will Roc You в духе Queen.

В пятницу утром, когда золотой медалист в плавании на дистанции 200 м на спине Евгений Рылов отвечал на вопросы своих британских и американских конкурентов, вынужденный на своей собственной победной пресс-конференции отрицать, что он был допингистом, уже можно было услышать, как механизм этого российского контрнатиска включается в работу, как неутомимые боты российского олимпийского плавания отвечают в Твиттере, используя для полноты картины хэштег #wewillROCyou.

Инсинуации со стороны товарищей Рылова по плаванию были недобрыми и, нравится вам это или нет, необоснованными. Но эта растерянная реакция также свидетельствует о том, как тяжело было спортсменам жить в тени этого, не говоря уже о том, что Международная олимпийская комиссия не справилась со всей этой ситуацией.

Добавьте сюда цвета на пьедестале почета, отсутствие флага на эмблеме, вид чиновников и прихлебателей, разгуливающих с эмблемой России, а также тенденцию к тому, чтобы в программе Игр команду ОКР представляли просто как “Россия”, и это стало замечательным спортивным пиар-переворотом, который привел в действие эту мрачновато-юмористическую любовь к двойному мышлению.

Как отмечает полковник Корн в фильме “Уловка-22”: “Хвастливо говори о том, чего нам следовало бы стыдиться. Это трюк, который, кажется, никогда не провалится”. Добро пожаловать в Токио-2020, где просто быть русским – это уже удар по Западу.

Будет ли бестактным упомянуть в этот момент о британском велоспорте и о том, как остальной мир воспринимает эту фабрику медалей? Мешки с мочой, выброшенные на Тур де Франс? Какая принципиальная, если не масштабная, разница, спросит россиянин, между российской программой и врачом национальной сборной по велоспорту, уличенным в заказе пакетиков с тестостероном? И, кстати, как США относятся к запрету Альберто Салазара на употребление допинга? Россия может быть виновной, бесстыдной и смехотворно плохо заметающей следы. Но она не обладает монополией на первое из перечисленного.

К тому же стремление нападать на отдельных российских спортсменов и унижать их достоинство ошибочно. Серебряная медаль ОКР, из-за которой Хелен Гловер и Полли Свон не попали на пьедестал почета в четверг, уже вызвала пронзительную реакцию со стороны оппортунистических политиков, стремящихся уничтожить все, что осталось от идеи британского рыцарства в поражении. Что, если серьезно, должны делать эти двадцатилетние российские спортсмены? Отказаться от участия в соревнованиях? Восстать против деспотизма? Умолять о более суровом запрете?

Суть в том, что Россия не высмеивает свой запрет, как это было бы сформулировано. Запрет высмеивает сам себя. Нынешнее постановление – это пантомима, вопрос спора о надписях, уступки подиума Чайковскому, указания, запрещающие “название Россия” на экипировке, за исключением, знаете ли, случаев, когда это просто буква Р. Это акт лжи и запутывания. Это поставило спортсменов со всех сторон в смехотворное, неустойчиво неудобное положение.

Присутствие 335 спортсменов Олимпийского комитета России на этих Играх, похоже, удивило тех, кто предполагал, что запрет на применение допинга государством может как-то ограничить физическое присутствие России. Или что российским спортсменам придется выступать в Японии не в качестве России, а в качестве чего-то другого, помимо нескольких изменений в брендинге и смены песни.

Сейчас трудно вспомнить Игры, где Россия – наказанная, но не чувствующая за собой вины, и технически вообще не присутствующая здесь – выглядела бы более настойчиво.