Светлые девяностые – время возможностей
Если смотреть правде в глаза, то с середины восьмидесятых и до начала двухтысячных Россия пережила крупномасштабную гражданскую войну. По уровню потерь она вполне сопоставимая с прошлой Гражданской войной. Миллионы людей, погибших от паленой водки и наркотиков, перевешавшихся от безысходности, отсутствия медицинской помощи – всё это её жертвы. И бездыханные тела, оставшиеся после многочисленных разборок – и бандиты, и бизнесмены, и случайно подвернувшиеся люди – это тоже жертвы гражданской войны. Она была необъявленная, непризнанная, мерзко и подленько утаиваемая или теоретически обосновываемая – мол, все так и должно быть. Даже название ей подобрали щелкопёры либеральные – первоначальное накопление капитала. Но это была именно война. Если в 1918 году война шла за торжество труда над капиталом, чтобы из рабов стать свободными людьми, то война 90-х – это борьба русского народа за право надеть на себя хомут олигархии, стать рабами на своей земле, за право кучки мерзавцев разворовать все то, что накоплено тяжелейшим трудом наших предков, за яхты, виллы воров, за вывоз за рубеж национальных богатств. Такие светлые цели преследовали те, кто бились и клали жизни на этой войне.
Армиями в этой войне были бесчисленные бандформирования. Мародеры под шумок присваивали заводы и пароходы. Имелся и иностранный оккупационный корпус – американские и английские посольства, некоммерческие организации, фонды, толпы советников – ну чем не интервенты, растаскивавшие по кускам бывшую сверхдержаву. Жуткая разруха. Отчаявшееся, деморализованное, голодное, как и положено в войну, население. Наши люди сами вызвали джина из бутылки, сдав свою страну, и гибли во имя нового мирового порядка. Тогда все пропахло кровью.
Ярославль. Очередная командировка. Запомнился разговор с начальником антикварного отдела областного розыска, лично умудрившегося пресечь деятельность нескольких наиболее отпетых и кровавых банд.
– Ну, этим гаврикам мы полсотни убийств доказали, – похвастался подполковник.
– Ничего себе, – присвистнул я.
– Да что ты. Для банды это немного. Бывало и поболе…
Отмороженная бригада облюбовала болота под Ярославлем, где никто не бывает. Закапывали там трупы, и чтобы их не нашли, сверху жгли костры. Трупы оказывались в таком керамическом сосуде.
– Ну вот, мужчина, вроде из братвы, приехал с портфелем, там миллион долларов был, – вещал киллер, выведя следственную группу на место захоронения. – Не знаю, что там у него с нашими вышло. Но мы его грохнули. Миллион забрали. А его тут прикопали.
Собровцы никак не могли пробить спекшуюся почву. Окопали в результате по краям – получился такой шар. Собровец ударил по нему кувалдой, и как кувшин глиняный распался. А внутри труп… Сколько там похоронено народу в этих болотах – страшно представить.
Делили там бандиты все – заводы, рынки. На Ярославском пивном заводе убивали всех назначаемых директоров. Одного не убили – выяснилось, что это именно для него место расчищала братва.
Эх, добрые девяностые, светлая мечта либералов…
Смотришь сводки тех лет по Москве – и просто оторопь берёт. «Расстрелян у своей машины бизнесмен» – новость даже не достойна попасть в рубрику мелких происшествий, так, обыденность. Бандитская разборка прямо под окнами Петровки 38 – один авторитет назначил стрелку заезжим конкурентам, наивно рассчитывая, что под окнами ГУВД они стрелять постесняются. Не постеснялись – убили его. Театр Советской Армии в центре Москвы, средь белого дня кровавая разборка на глазах у толпы москвичей, гора трупов.
Бандиты убивали, убивали, убивали. Своих, чужих, посторонних – кого угодно. Следак задерживает на трое суток отловленного угрозыском киллера. Убивец всучивает продажной шкуре взятку, следователь его отпускает – ну убил, бывает, но пацан-то хороший. Подельник киллера решает, что тот его заложил, поэтому его и отпустили, и во гневе расстреливает кореша у его подъезда. Конвейер смерти работает, методично, без сантиментов, не щадя никого…
В 1992 году в Москве прогремело более 250 криминальных взрывов. Бизнесмену подложили в машину гранату – труп. Для другого бизнесмена рядом с подъездом в пакете из-под молока подложили радиоуправляемую бомбу, которую взяла семилетняя девочка и взорвалась – труп. Ну что же, кто считает потери среди мирного населения в разгар гражданской войны. Не повезло – попали под обстрел…
Команда, бригада, группировка. Этот магнит тянул к себе сотни тысяч молодых парней. Притом парней не худших. Спортсменов, просто здоровяков, людей, которые стремились вырваться из заколдованного круга нищеты, видя, как родители, проработавшие на заводе всю жизнь теперь голодают, потому что завод приватизирован и передан Роскомимуществом во главе с рыжим чертом за три копейки через подставных лиц американцам, которые угробили производство, чтобы избавиться от конкурентов. И эти ребята приходили в бригады. Самое смешное, что многие родители даже радовались – мальчонка то совсем другим стал, не пьет, не курит, не ругается. Прям золотой мальчик… Вот только приходили эти мальчики на роль торпед. А у торпеды одна задача – при необходимости выйти на цель и уничтожит врага, взорвавшись самому. Сдохнуть во благо пахана. На более серьезные работы брали военных. Армия распадалась, дикие сокращения, невыплаты зарплат, вывод войск в чистое поле из Германии, отсутствие жилья и средств к существованию. Кому ты нужен, офицерик? Ну, разве только родной мафии – там тебя оценят по талантам. Множество людей, обладающих организационными навыками, умеющих стрелять, крепких физически и привыкших выполнять любые приказы заключали договор с чертом. Бывшие десантники-афганцы с опытом боевых действий примыкали к бригадам или сами организовывали криминальный бизнес в разных фондах, что привело к разборка и взрыву на Котляковском кладбище, где погибло несколько ветеранов. Спецназовцы с навыками минирования. Всем найдется место в бандитских рядах.
В Рязани действовала бригада «слонов» – ее ядром явились рязанские десантники, притом проблемы они решали по десантному прямолинейно и радикально. Однажды одномоментно наколотили вглухую полтора десятка конкурентов. А в войне за завод ВАЗ перебили в общей сложности, говорят, две сотни человек.