В принципе, это было совершенно предсказуемо — все виды бытового жлобства охотно перенимаются нашей оппозицией и используются в «шатании режима».

Вот мальчик. Он стоит рядом с мамой в очереди на кассу. Ему скучно. Он начинает таранить продуктовой коляской ногу стоящего рядом мужчины. Он бьет один раз. Другой. Третий. Мужчине больно. Мать смотрит на сына полными любви глазами — мальчик развлекается.

А вот мама с коляской. Она пришла на роллердром. Роллердром — это место, которое нарочно построено для того, чтобы люди в специальной защите катались там на роликах и скейтбордах. Мама с коляской, ни на кого не оглядываясь, пересекает роллердром. Катающиеся резко тормозят и падают. Кто-то произносит про маму с коляской плохое слово. Мама с коляской возмущена — она же мать! Она зовет мужа. Муж приходит и начинает избивать человека на роликах, только что упавшего из-за его жены.

Женщина с ребенком со скандалом выгоняет собачников с собачьей площадки — ее сыну захотелось полазить по собачьей полосе препятствий, но не лазить же ему с собаками!

И так далее.

Это явление называется «злоупотребление социальным статусом». И такая стратегия злоупотребления показала себя достаточно эффективной — то был лишь вопрос времени, когда наши оппозиционеры возьмут ее на вооружение.

Прошедший «Марш материнского гнева» в Москве не был согласован с органами правопорядка. Дело в том, что заявители нарушили десятидневный срок подачи заявления. Но какая разница? Ведь “это же матери”!

В России, как я погляжу, растет дружная протестная семья. Еще недавно мы слышали только про «онижедетей», которым, по их детскому статусу, нужно все прощать и ни в коем случае не требовать от них никакой ответственности. И вот уже по стране прошагали «яжематери». Их выставили впереди себя «всетежеотцы»…

В нескольких городах страны прошли «Марши разгневанных матерей», они же «Марши материнского гнева». Поводом стала поддержка оппозиционной активистки и фигурантки уголовного дела Анастасии Шевченко, чью дочь якобы «умучила кровавая гэбня».

С воздуха марширующих прикрывали освободительные СМИ, из-за границы — тяжелая артиллерия в лице беглого олигарха Михаила Ходорковского и его тезки, бывшего посла США в РФ Макфола. От разлитого в воздухе пафоса штатные рукопожометры сгорали на раз.

«Наш гнев не подлежит согласованию. У нас в городе не чрезвычайное положение, поэтому хождение людей по бульварам не может быть незаконным», — написала одна из организаторов шествия, Варвара Грязнова.

И они «пошли по бульварам».

Вот эта разгневанная мать на скриншоте в заголовке — «русский националист» Марк Израилевич Гальперин. А вот еще матери:

Трансгендеры, наверное. Коллективная Кончита Вурст.

Плакаты сообщали, что российское государство замучило ребенка Анастасии Шевченко в качестве мести за ее взгляды…

Здесь нужно напомнить, что на заседании суда, избравшего меру пресечения для Шевченко, защита указала, что у подзащитной — трое несовершеннолетних детей, одна из которых, та самая Алина, нуждается в ежедневном уходе матери и специальных лекарствах, которые мать ей ежедневно привозит.

При этом, согласно журналу посещений в интернате, где жила Алина, мать бывала у дочери в среднем два раза в год. Последний раз Шевченко навещала Алину в августе 2018 года.

Слово «муковисцидоз» — смертельная неизлечимая генетическая болезнь, погубившая Алину Шевченко, ни на одном плакате «марша» мной найдено не было.

Символом акции было избрано «черное сердце». Это креативно и символично. Ведь, действительно, целых два раза в год навещать дочь и лгать в суде, что делаешь это каждый день, — это нужно иметь черное сердце. И рот.

Лгать, что Анастасии Шевченко не позволили увидеться с дочерью, хотя ей не только позволили, но и дали возможность переночевать в больнице, — это нужно иметь черное сердце. И рот.

Закатывать пафосную акцию, с обвинениями властей в смерти девочки, погибшей от неизлечимой болезни, заламывать на митингах руки, поминать слезинку ребенка, и при этом ни одним жестом, ни одним словом: ни устным, ни печатным — не вспомнить о сотне с лишним детей, убитых украинскими карателями в Донбассе, — это нужно иметь черное сердце. И рот.

Ведь реальное отношение «марширующих» к материнству и детству очень просто же проверить. Им, занимающимся нравственным эксгибиционизмом и публичным неуважением к обществу, достаточно показать фотографию Киры и Кристины из Горловки. Показать — и удивиться тому, что эти люди, пожалуй, впервые на нашей памяти не солгали: сердца у них действительно черные.

Чернее некуда.