Листая старенький ойпад с разогнанного гей-парада материалы радиостанции Би-Би-Си, я наткнулся на чудесное:

Социальная структура российского общества и сформированная в нем культура мешают демократизации и проведению структурных реформ. К таким выводам пришли эксперты, выступавшие на Международной научной конференции в Высшей школе экономики РФ. Глубокие структурные реформы, которые могли бы перезапустить экономику, в России вряд ли возможны, ведь население их просто не поддержит, выразили уверенность участники дискуссии.

Население готово поддержать лишь некоторые виды реформ, полагает другой профессор ВШЭ Наталья Тихонова. Например, поддержкой пользуется борьба с коррупцией.

Заместитель директора по научной работе Института мировой экономики и международных отношений РАН Евгений Гонтмахер полагает, что также россияне могут поддержать все реформы, связанные со стремлением к справедливости и равенству, например, введение прогрессивной шкалы налогообложения. Это очень опасная тенденция – считает Гонтмахер.

Причин нелюбви россиян к реформам много. Здесь и опыт 1990-х годов: многие уверены, что именно из-за реформ у них резко упал уровень жизни. Многие ностальгируют по спокойной жизни в советское время, причем эта ностальгия передается поколениям, которые никогда не жили в СССР. Опросы показывают, что россияне в целом не доверяют западной модели развития и поддерживают идею поиска своего пути. Многие уверены в эффективности плановой экономики. Кроме того, в целом россияне доверяют власти и не хотят ввязываться в конфликты и споры с ней.

Частично подобное отношение связано с социальной структурой общества, а частично – со сложившейся культурой. Эксперты, участвовавшие в обсуждении, полагают, что реформы в такой ситуации можно начать проводить только сверху. Властям при этом придется бороться с противодействием со стороны населения. На изменение культуры и уклада общества могут уйти десятилетия.

Наталья Тихонова относит Россию к обществу неоэтакратического типа. Эта модель определяет развитие российского общества в последние несколько веков. К такому же типу общества относится, например, Китай и некоторые другие страны Азии. За этим теоретическим термином, по мнению Тихоновой, кроется “реальность”. Этот тип общества строится вокруг роли государства, которое несет ответственность за происходящее в стране. Из этого вытекает, например, роль, которую играет президент. Его функция в рамках такого общества – озвучивать смыслы, ставить цели и давать оценки. В ошибках виновато правительство, а не он.

Президент Центра политических технологий Игорь Бунин напомнил, что рейтинги правительства и премьер-министра России Дмитрия Медведева начинают падать. Сохраняется высоким лишь рейтинг президента России Владимира Путина. Это связано с тем, что население просто не может представить себе другого лидера, поясняет политолог.

“Это единственный элемент, на котором держится система. Если кризис примет затяжной и, по мнению населения, безнадежный характер, что случится через несколько лет, и этот рейтинг начнет медленно падать”, – надеется Бунин.

Для этой модели характерно доминирование государственной собственности, монополистический способ производства, а также слабо развитое гражданское общество. Наверх такого общества выходят, в основном, самые лояльные к власти люди.

“Слышно мнение, что институты у нас плохие, они не плохие, они из другой реальности”, – поясняет Тихонова. Элиты в рамках такой модели, по словам Тихоновой, заинтересованы в том, чтобы население было однородно. Чтобы “народ” волновали цели державы, а какая-то одна группа общества не могла отколоться, чтобы бороться за собственные права и цели.

С этим согласен и Евгений Гонтмахер: российская система власти не может опираться на средний класс. Если это произойдет, то у его представителей могут возникнуть идеи, что власть должна меняться.

Многие экономисты в целом расписываются в том, что экономика бессильна перед культурой и социологией. Об этом рассуждали декан факультета экономики МГУ Александр Аузан и заведующий лабораторией математической экономики ЦЭМИ РАН Виктор Полтерович. По мнению Полтеровича, во многих странах, в том числе и России, реформы были провалены просто потому, что элиты скопировали западные инструменты. Аузан полагает, что некоторые явления в экономике и обществе можно объяснить лишь культурным фактором.

В пример он приводит то, что Россия так и не смогла наладить производство и экспорт автомобилей, телевизоров или холодильников. При этом в стране могут производиться уникальные вещи, но эффективное массовое производство почти невозможно. Корень здесь может быть в культуре, например, в отношении россиян к стандартам и правилам.

По мнению Аузана, ценности влияют на цели людей, а также на то, как они их добиваются. А это определяет развитие общества и экономики. Культура может тормозить или стимулировать развитие страны.

В России 22 млн человек, которые имеют только паспорт и не имеют никаких других отношений с государством, объясняет Овсей Шкаратан. Это владельцы различных “гаражных производств”. Им не нужны реформы или капитализм, полагает профессор. “Они вполне удовлетворены вот таким патриархальным производством”, – утверждает эксперт.

“Каждый день эти люди платят не налоги, а взятки. Они боятся милиционеров, бандитов и других силовиков. Выйти из тени они не могут и не хотят, они не хотят работать на дядю”, – поясняет Шкаратан. Любые либеральные реформы в стране такого типа обречены, уверен эксперт. Потолком развития такой модели является индустриальное общество – этот этап развитые страны прошли еще в прошлом веке. А вот перейти к постиндустриальному обществу, то есть на уровень развития Европы и США, при сохранении этой модели почти невозможно.

Гонтмахер полагает, что существует опасность, что Россия пойдет на самоизоляцию и окажется на периферии мирового общества.

Для перехода к новому этапу нужна смена ценностей общества. По мнению Тихоновой, альтернативы этой структуре в России нет. “Число сторонников либеральных и неолиберальных идей по максимуму составляет 15%”, – пояснила эксперт. Любые либеральные реформы не будут поддержаны населением.

Даже в рамках этой системы недовольство людей растет. В первую очередь, эксперты отмечают недовольство россиян сокращением жизненных возможностей. От этого, в первую очередь, пострадал средний класс.

В кризис человеческий фактор имеет все меньшее значение, а самую важную роль играет доступ к властным ресурсам. По словам Тихоновой, формируется модель, где жизненный успех человека зависит от семьи, в которой он родился. Это не нравится обществу, полагает Тихонова.

Доцент факультета социальных наук ВШЭ Лариса Косова полагает, что каналы социальной мобильности в России сокращаются. По ее мнению, появилась номенклатурная граница: добиться успеха можно, только “припав” к государству.

Высококвалифицированные работники пытаются сбежать от сложившейся ситуации и “бесправия” с помощью эмиграции. Те же, кто не выбирает эту дорогу, поддерживают поиск особого пути России и отрицают западную модель развития. Причем популярность западной модели развития падает у среднего класса, который традиционно ее поддерживает.

Западная модель в России никак не приживется, соглашается Игорь Бунин. В современной России западную модель развития поддерживали лишь в два периода – в конце 1990-х годов и в 2011-2012 годах. Причем ее поддержка начала падать еще до событий в Крыму, а после украинского кризиса поддержка западной модели обвалилась, объясняет эксперт.

Бунин связывает это с ностальгией по советским временам, которая не уходит. “Даже когда пришло молодое поколение, то деды рассказывают им о великой империи, о том, как хорошо жилось в то время”, – поясняет он. Косова же объясняет нелюбовь россиян к реформам опытом 1990-х годов, когда многие из них жаловались на падение своего статуса.

Россияне упорно верят в то, что плановая экономика является верной. Поддержка этого мнения, по словам Бунина, ни разу не падала ниже 50%. Бунин также констатирует, что россияне не готовы заниматься бизнесом – большинство хочет работать в силовых структурах или госкомпаниях. Косова полагает, что падение престижа бизнеса связано с тем, что заниматься им стало слишком сложно.

С мнением о том, что россияне не готовы к реформам, согласна директор по социальным исследованиям ВШЭ Лилия Овчарова. Она полагает, что инфляция и падения доходов не настолько значительны, чтобы подстегнуть реформы. К нынешнему кризису россияне сумели адаптироваться.

Первый проректор ВШЭ Вадим Радаев полагает, что в России происходит смена поколений: люди, рожденные в 1980-е годы и позже, не жили при СССР, у них совсем другие ценности. По мнению Радаева, исследователи просто не замечают эти процессы.

В истории, по словам Тихоновой, есть примеры, когда общество переходит от одной модели к другой. Самый яркий такой пример – Япония, которая долгое время имела ту же модель, что и Россия, но смогла преодолеть ее ограничения. Еще один пример – Китай, который также достаточно успешно реформируется, но все же может столкнуться с кризисом.

Полтерович также считает, что культура людей может меняться, по крайней мере, об этом свидетельствуют последние исследования. Однако эти процессы проходят очень медленно и могут занять десятилетия.

И Тихонова, и Полтерович советуют элитам не копировать институты, которые просто не приживутся России.

Социологи и политологи утверждают, что реформы в России сейчас можно проводить только сверху. Но, по словам Бунина, власти не готовы к глубоким структурным реформам. Они планируют что-то лишь на период до следующих выборов. Основная же цель элит, по мнению политолога, в удержании власти.

Гонтмахер полагает, что реформы могут быть проведены снизу, но в виде распада разных связей и изоляции каких-либо сообществ.

Если власти все же пойдут по пути реформ, то общество их будет поддерживать лишь в первое время, полагает Бунин. Причина не в том, что население осознает необходимость изменений, а в том, что большинство россиян просто не захочет вступать в конфликт с властью.

Гонтмахер объясняет, что любые реформы будут сопряжены с изменением рынка труда и вероятностью потери рабочих мест. Вряд ли население будет поддерживать их. Тем не менее, он не исключает, что власти могут решиться на структурные реформы, но шансы на успех очень малы.

Экономист дополняет, что здесь возможен и еще один вариант – власти проведут реформы с опорой не на средний класс, а на более бедную и менее квалифицированную часть общества. В этом случае возможны популистские реформы, а Россия может пойти по пути Венесуэлы и других стран такого типа.

Цинк – www.bbc.com/russian/russia/2016/04/160421_society_culture_changes

Вообще, кратко смысл этой статьи можно передать так:

эти жалкие унтерменши не понимают всего величия Великой Германиии/Европы/США. Западные ценности юбер аллес! Этих скотов нужно перевоспитывать. Мужичье! Боятся потерять работу и подохнуть с голоду ради великих либеральных ценностей, ради того, чтобы кто-то другой процветал на их костях. Так пусть же подохнут все, кто не хочет признать нашего либерального величия и служить нашим идеалам, нашему новому рейху!

Ну, и конечно, евроцентризм – только западный путь развития есть путь вперед, а все остальное есть темная сторона силы.

Либералы просто не понимают того факта, что нет хороших, правильных культур, и нехороших неправильных. Что все культуры равны, просто отличаются друг от друга. И они искренне убеждены в превосходстве своей арийской либеральной расы над всеми остальными расами. На этом европа и строилась, и процветала, угнетая и уничтожая негров, индусов, индейцев и прочих, отличных от них, людей.

Это фашизм, ребята. Фашизм, как он есть. Как бы они не пытались его замаскировать навязываемой всем агрессивной толерантностью.