Очень спорное мнение Мухина Юрия Игнатьевича. Не знаю, честно, как это воспринимать…

______________________________________________

В прошлой статье я с подачи Стрелкова мельком задел позорнейший момент истории российского и советского офицерства и генералитета – факт того, что командование обороны Севастополя в 1942 году бросило без управления своих солдат и, отпихивая друг друга, на самолетах, подводных лодках и катерах удрало из Севастополя. Высший командный состав удирал из Севастополя примерно так:
«…Организовать нормальную эвакуацию было невозможно. Кто посильнее, тот и попадал в самолет. На 3-й самолет дошла и моя очередь, но когда я попытался влезть в самолет, один из команды по посадке ударил меня сапогом в голову так, что я потерял сознание. Брали в основном моряков, а у меня форма была сухопутная».
Но не все стремились удрать. У мыса Фиолент сражался полк пограничников под командой подполковника Рубцова и батальонного комиссара Смирнова. В принципе, полк пограничников мог бы прорваться к партизанам, поскольку из-за развала обороны, сплошной линии фронта не было. Но на остававшегося на 35-й батарее генерал-майора Новикова (получившего приказ возглавить остававшихся защитников Севастополя и пробиться с ними в горы к партизанам) наседали немцы. А Новикову надо было сесть на катер, чтобы тоже удрать из Севастополя, но для этого немцев надо было от батареи отогнать, и он по радио дает Рубцову команду вести пограничников в атаку не на восток – к партизанам, а на запад – в направлении 35-й батареи, во спасение себя, любимого.
«…Когда прошли 1–1,5 км и начали молча ползти к вражеским позициям …командир полка подполковник Рубцов поднялся в рост и скомандовал: «Вперед, братцы, за родной Севастополь, ура!» Бойцы и командиры бросились в атаку. …Понеся большие потери, остаткам полка пришлось отступить».
Раненые в этой атаке, подполковник Г. А. Рубцов и батальонный комиссар А. П. Смирнов, чтобы не попасть в плен, застрелились, ну а Новиков, уже по пути в Новороссийск сдался в плен итальянцам. У меня вопрос – а фамилии Рубцов и Смирнов кто-то знает? Улица Герасима Рубцова есть в Балаклаве, а Смирновых, видно, и так слишком много…
А вот генерал Петров, которому поручено было командовать войсками после удравшего Октябрьского, плюнув на приказ, тоже удирает в группе других избранных, чтобы сесть на подводную лодку. «Шедший вместе со всеми начальник штаба Береговой обороны И. Ф. Кобалюк, вернулся назад и передал, что остается на батарее, никуда не пойдет и погибнет вместе с батареей». У меня вопрос – а фамилии Кабалюка кто-то знает, его память в том же Севастополе хоть как-то увековечена?
Немецкий фельдмаршал Манштейн вспоминает, что ещё долгих четыре дня уже брошенные командованием советские солдаты продолжали драться, что и заставило Манштейна в конце концов воскликнуть: «…ибо русский солдат поистине сражался достаточно храбро!». И подробности, удивившие Манштейна: «Заключительные бои на Херсонесском полуострове длились еще до 4 июля. 72-я дивизия захватила бронированный ДОС «Максим Горький II», который защищался гарнизоном в несколько тысяч человек.

Другие дивизии все более теснили противника, заставляя отступать на самый конец полуострова. Противник предпринимал неоднократные попытки прорваться в ночное время на восток в надежде соединиться с партизанами в горах Яйлы. Плотной массой, ведя отдельных солдат под руки, чтобы никто не мог отстать, бросались они на наши линии. Нередко впереди всех находились женщины и девушки-комсомолки, которые, тоже с оружием в руках, воодушевляли бойцов. Само собой разумеется, что потери при таких попытках прорваться были чрезвычайно высоки». Это не фантазии Манштейна, есть и немецкие фото, на которых среди груды тел убитых советских солдат есть и тела убитых женщин. И у меня вопрос – а фамилии этих женщин и комсомолок кто-то знает, их память в том же Севастополе хоть как-то увековечена?
Я задал риторические вопросы.
Но зато капитально увековечена память бросивших вверенных им людей и удравших адмиралов, генералов и офицеров. А как же! В Севастополе есть памятник адмиралу Кузнецову, согласовавшему это позорнейшее бегство севастопольского начальства. И улица, и памятник на могиле адмиралу Октябрьскому – главному, трусливому паникеру, который даже на самолет пробирался в гражданском плаще, чтобы его не узнали. Есть улица генерала Петрова, который, прихватив сына-лейтенанта, и бросив войска, удрал вопреки прямому приказу, возглавить оставшихся защитников и обеспечить эвакуацию всех. Есть памятник и улица генерала Новикова, тоже удравшего вопреки приказу. Так, что это герои без кавычек. Легендарные.

Что с нами происходит?
Думаю, что дело тут вот в чем. Есть люди, способные на смерть за свои идеалы, за свою Родину, за свой народ. Их место в раю, но их готовых в мирной жизни не много. И есть люди, которые даже в голове не держат свою, любимых, смерть за что угодно – за любые идеалы. Чтобы сохранить свою жизнь пойдут на все – на любые подлость, предательство и унижения. Их тоже не много. Раньше было не много.
И есть толпа. Которая будет вести себя так, как ведут себя те, кого толпа видит примером. И сегодня, и уже много лет у нас трусливая немощность является примером для толпы, и своей трусостью именно трусливая немощность заполняет информационное пространство. А у трусов подсознательно в героях те, кто сумел сберечь свою жизнь – эти герои для них свои. Они для трусов реально и единственно легендарные. («Он удрал, он спас свою шкурку! И мы бы на его месте удрали, и мы бы спаслись! Он наш!!»)
Помню свою последнюю дискуссию у Гоблина, в которой как бы историк Б. Юлин с пеной у рта доказывал, что удравшие из Севастополя адмиралы и генералы совершили очень мудрый поступок, и чувствовалось, что Юлин с Гоблином в этом искренне уверены.
Ну, а погибшие для трусов – этот так, это не пример. Погибшие герои трусов своим примером пугают.
Если учесть нынешнее состояние толпы, то ополчение Донбасса это герои втройне: быть героем среди героев, уже не просто, но быть героем в толпе трусов (и под командой трусов) – это запредельный героизм.